Еще страшнее Чернобыля: 40 лет назад произошла самая большая промышленная катастрофа в истории — до сих пор убивает

Ровно 40 лет назад, 3 декабря 1984 года, произошла самая большая по количеству пострадавших техногенная катастрофа в истории человечества — но вряд ли многие о ней слышали. Бхопальскую аварию вполне можно назвать индийским Чернобылем: радиации там не было, но последствия оказались почти смертоносными. Виной всему стали безответственность, жадность и безразличие к бедному местному населению. Бхопал — это не только история промышленной катастрофы, но и иллюстрация ужасающе несправедливого социального неравенства, где те, кто имеет меньше всего, платят высокую цену. О трагедии рассказывает «Зеркало».

В этом тексте есть фото жертв крушения, которые могут показаться кое-кому неприемлемыми. Если вы не хотите видеть их, пожалуйста, не читайте материал.

Жгучий чили

В Бхопале, большом городе Центральной Индии, декабрьская погода - это днем ​​+26 ° С, ночью +13 ° С, веял едва заметный северный ветерок, на небе - нет тучи. , кто работал на ночную смену — железнодорожников, медиков и работников химического завода американской компании Union Carbide. Это предприятие располагалось в северной части города, в окружении густонаселенных трущоб и всего в нескольких километрах от центра и вокзала.

После полуночи Азиза Султан очнулась: ее малыш надрывно кашлял. Открыв глаза, в полумраке она заметила, что комнатка заполнена белым туманом. Такой же туман стелется по улице. Через минуту оттуда стали доноситься крики: «Бежим, бежим!»

Не понимая, что происходит, Азиза закашлялась и сама ей стало печь глаза, а каждый вдох стал таким жгучим, словно она вдыхала огонь.

16-летняя Рехана Би, которая жила с родителями и тремя братьями в дебрях у завода, проснулась от того, что кто-то избивал в дверь и звал ее отца. Тот встал и выглянул во двор — из-за его спины девушка увидела густой туман и толпу людей. Они кашляли и тыкались в сторону, словно слепые. Глаза и легкие Реханы охватило огнем.

«Наши тела словно наполнили красным перцем чили, из носа, во рту была пена. Кашель был настолько сильным, что люди корчились от боли. В одну сторону, в другую — просто бежали, пытаясь спасти свою жизнь», — вспоминала впоследствии жительница города Чампа Дэви Шукла.

Если бы люди понимали, что случилось, они бы не бежали, а закрылись в домах, постарались убраться выше, обмотали лицо мокрыми платками и скрылись под одеяла. Тысячи жизней тогда имели шанс на спасение.

Цистерны с ядом

Завод Union Carbide India Limited (UCIL) в Бхопале выпускал инсектициды – химикаты для защиты растений от насекомых. Основным владельцем была Union Carbide — одна из крупнейших химических корпораций США, входившая в список пятисот крупнейших компаний США по объему выручки (имевшей 50,9 % акций, остальные — местные инвесторы). К моменту катастрофы фирма с почти вековой историей владела сотнями заводов по всему миру, производя товары от пестицидов до батарей Energizer. В Индии она имела 14 заводов и 28 торговых представительств, на них работало 9000 человек.

На бхопальской фабрике производились три пестицида из разных производных карбаминовой кислоты. Основным продуктом был «Севин» (это торговое название вещества карбарил) – «фирменный» товар американской компании, аналог известного в СССР вещества ДДТ. Для производства «Севина» и других продуктов использовался метилизоцианат (МИЦ), получаемый из реакции фосгена с метиламином.

Метиллизоцианат (МИЦ) — это жидкость с резким запахом, которая кипит уже при 39,1 °С.

На Union Carbide India Limited метилизоцианат хранили в трех крупных цистернах Е610, Е611 и Е619, частично вкопанных в землю и сверху закрытых «шапкой» из бетона. По документам завода, каждую емкость можно было наполнять жидким МИЦ на 50 % (это около 30 т). А одну цистерну всегда нужно было держать пустой, чтобы перекачать туда содержимое других в случае ЧП.

Однако инструкции по безопасности редко выполнялись на этом предприятии. Завод был убыточным и недавно возобновил выпуск продукции, за это время в цистернах собралось более 60 т МИЦ, причем в баке Е610 его было около 42 т — гораздо больше, чем нужно.

Когда предприятие возобновило производство «Севина», МИЦ прежде всего должны были взять из этой переполненной цистерны. Но не вышло. Чтобы держать вещество под давлением (иначе его не выкачать) и чтобы в бак не попадала влага из воздуха, сверху закачивали сухой азот. Но почему-то он не держался в емкости. Проверять ее на утечку никто не стал – просто перешли на соседнюю цистерну. За день-два до трагедии в Е610 снова пытались накачать азот, чтобы слить МИЦ, это снова не получилось — и бак снова просто бросили без проверки на герметичность.

Чайная пауза

Вечером 2 декабря начальник смены приказал промыть трубу подачи азота. Она была ржавая, ряд предохранительных клапанов в ней вышел из строя, какие вообще отсутствовали — их должны были установить, но забыли. Не подозревая об этом, рабочие открыли вентили и оставили оборудование на несколько часов. Из-за неисправностей клапанов вода свободно текла прямо в цистерну из 42 т МИЦ. Туда попало несколько сот литров.

Но метилизоцианат, смешиваясь с водой, обильно выделяет углекислый газ и тепло. Это вызвало скорую и бурную реакцию в емкости. Там начали расти давление и температура. Последовали дополнительные реакции, которые ускоряли основную, и так по кругу.

В 22.30 давление в баке Е610 составляло 14 кПа, но за полчаса выросло до 70. Работники решили, что это просто «лгут» ржавые датчики — не впервые.

Газ пошел назад по трубам, по которым в цистерну поступала вода. В 23.30 рабочие в зоне завода МИЦ почувствовали, что с воздухом что-то не то, и к 23.45 нашли небольшую утечку. Дежурный махнул рукой: это дело обычное, беспокоиться не о чем, вот-вот начнется перерыв на чай — потом починим.

Когда чайная пауза кончилась, реакцию в цистерне уже было не остановить. Давление прошло отметку 280 кПа и продолжало стремительно расти. Температура достигла сотен градусов цельсия (точные оценки в отчетах разнятся). Метизизоцианат испарялся, образовывал другие токсичные соединения, распадался до цианистого водорода (синильной кислоты).

Выключить сирену!

Около 00.40 один из рабочих наконец-то пошел проверить хранилище МИЦ и найти небольшую, как тогда думали, утечку. Стоя на бетонной шапке над тремя цистернами, Суман Дэй почувствовал, что бетон горячий. Вдруг поверхность под ним задрожала, загремела, словно он стоял на крышке кипящего котла. Суман тронулся и услышал за собой громкий звук. Обернувшись, он увидел, как слой бетона толщиной сантиметров в 15 треснул. Оттуда повалило жаром, как из печки. Чуть позже цистерну вытолкнет из бетонного ложа.

Тут Суман услышал еще один звук – теперь шипящий. Взглянув в его сторону, мужчина увидел, как из высокой трубы, соединенной с резервуаром, вырывается газ и образует белое облако. Оно проносится над заводом и двигается в сторону жилых кварталов.

Кто-то из рабочих завода включил аварийную сигнализацию. Она запустила две сирены – заводскую и для окружающего населения. Второе сразу отключили: руководство завода всегда было против уведомления жителей о «несущественных истоках» — не хотело поднимать шум.

Рабочие начали сбегать с завода, зная только одну инструкцию — двигаться против направления ветра. Правда, толку от нее было мало: ворота на выход были только одни, многим пришлось штурмовать бетонный забор высотой 2,5 м.

В 2023 году Netflix выпустил мини-сериал "Железнодорожники: нерассказанная история Бхопала 1984-го" (The Railway Men: Untold Story of Bhopal 1984). Это индийская картина из четырех эпизодов. Фильм довольно точно, сильно и с вниманием к подлинности деталей показывает картину катастрофы и трагедию жителей города. На стриминговом сервисе его можно посмотреть на хинди или английском с субтитрами — английском, немецком, украинском и польском языках.

Смертельная утечка

Токсический газ с приторным запахом вареной капусты все продолжал вырываться из трубы завода и, снесенный ветром на юго-восток, около часа ночи окутал центральную часть спящего города.

При контакте с человеком МИЦ действует как хим орудие. Он растворяется в слезной жидкости и слизистых оболочках, вызывая химический ожог. Попадая в легкие, разъедает их изнутри — человек буквально захлебывается выделяющейся при этом жидкостью. А поскольку этот газ тяжелее воздуха, он стелется по земле плотным туманом. При высокой его концентрации убежать невозможно – достаточно нескольких вдохов, чтобы получить смертельное отравление. И никакого противоядия нет.

Первыми жертвами стали жители трущоб, расположенных почти вплотную к заводу. Основной удар пришелся на самые бедные районы. Люди просыпались от удушья и жжения в глазах. Кто-то умирал, даже не успев очнуться, и в каком-то смысле им повезло. Потому что судьба многих других была гораздо ужаснее.

Началась паника. Никто не знал, что происходит и куда бежать. Люди мчались в разные стороны, увлекая за собой детей. Поток вырывал малышей из рук родителей. Но очень скоро это становилось безразлично.

Кое-кто догадался закрыть рот и нос хотя бы мокрыми повязками, но и это помогало ненадолго. Люди слепли, газ выжигал их глаза и легкие, поражал нервную систему. Их разрывал кашель и неконтролируемая рвота, они падали прямо на землю, теряя контроль над телом, бились в конвульсиях, утопая в собственных жидкостях. Упавших никто не подхватывал, и их затаптывали другие. Все карабкались друг на друга, даже коровы бежали, пытаясь спасти свои жизни, и давили людей на бегу.

Мама Реханы Би (упомянутой в начале текста) была беременна. С восьмимесячным животом бежать ей было тяжело, и далеко семья не убежала – от безысходности просидели на обочине всю ночь. К концу дня родители и трехлетний брат Реханы скончались. Плод в животе умершей шевелился до следующего утра. У других беременных непроизвольные роды могли начаться прямо на бегу — и эти дети, как и их матери, были обречены.

Некоторым удавалось выжить. Санджай Верма была младенцем во время аварии. Практически вся ее семья погибла, но старшие брат и сестра выручили девченку. Когда они скрылись, поток разделил их с братом. Тот потерял сознание. Проснувшись на следующий день, юноша нашел себя в грузовике среди тел погибших. Его чуть не сбросили в реку в 30 км от города — а могли и сжечь, но не хватало дров для кремации. Другой житель города пришел в себя уже в морге с обмороженными пальцами.

«Все хорошо»

О происходящем в городе узнали в полиции и звонили на завод трижды между 01.25 и 02.10, задав вопрос об утечке газа. Два раза их уверяли, что все хорошо, а в третий раз сказали: «Мы не знаем, что случилось», — и бросили трубку.

Приблизительно в два часа ночи цистерна опустошилась. В это время завод наконец-то включил внешнюю сирену и громкоговорители. Представитель предприятия впервые подтвердил произошедшую утечку полиции, но заявил, что она уже «устранена».

На практике это означало, что было выброшено в воздух около 40 т образовавшихся в реакциях метилизоцианата и других токсичных веществ. Точный состав облака неизвестен до сих пор, поскольку компания не раскрыла информацию; но там не менее содержались также синильная кислота (цианистый водород), фосген (та же химическое оружие времен Первой мировой войны), хлористый водород, метиламин, оксиды азота, угарный газ.

Наутро ядовитое облако развеялось. В пораженных газом районах, по официальным данным, проживало 520 тыс. человек, в том числе 200 тыс. детей. Улицы были заполнены тысячами трупов – не только людей, но и животных: от собак до быков. Деревья пожухли и облетели, как после осеннего ноября. В городе начались перебои с продовольствием: поставщики боялись ехать в зараженную зону. Власти выпустили официальные заявления, что воздух, вода, растительность и продукты питания безопасны. Запретили только ловить рыбу.

«Промывайте водой»

В 900-тысячном на тот момент Бхопале было только две небольшие госбольницы. В ночь аварии их заполонили тысячи человек. У пациентов были судороги и конвульсии, удушье, синие губы, шла пена изо рта. При прослушивании стетоскопом врачи слышали хрипы, булькающие в легких. Другими симптомами были слепота, раздражение кожи, спазмы пищевода и кишечника. А еще растерянность и амнезия. Кое-кто вел себя как сумасшедший. Были случаи частичного паралича. За первые два дня госпитали с суммарной емкостью около 1800 мест приняли около 50 000 пациентов.

Врачи Бхопала никогда не сталкивались с подобной ситуацией, у них не было опыта борьбы с промышленными катастрофами. Они не знали симптомов отравления метилизоцианатом и не предполагали, с которым вообще токсином имеют дело.

Первой версией врачей был аммиак, впоследствии фосген. На заводе Union Carbide долгое время отказывался разглашать хоть какую-то информацию, боясь сказать что-либо, не утвержденное материнской компанией в США. А там было воскресенье. В конце концов, госпиталям передали, что токсин — это МИЦ (там никогда не слышали такого слова, не знали, что делать, и не имели антидота).

Утром медики Union Carbide ответили на звонки из больниц, что метилизоцианат не смертелен – это вроде бы слезоточивый газ, и пациентам нужно просто промывать глаза водой. В то время как сами врачи получали повреждения от контакта с токсином на телах и одежде пациентов. Один из интернов умер после того, как спас ребенка, сделав ему искусственное дыхание.

Приоритеты

Чтобы понять, как вообще стала возможна крушение таких масштабов, нужно вернуться на несколько лет назад. Завод в Бхопале был построен в 1969 как символ «Зеленой революции» — амбициозной программы премьер-министра Индиры Ганди по модернизации сельского хозяйства страны. Высокоурожайные сорта требовали больше пестицидов, и американская Union Carbide увидела в этом отличную возможность для бизнеса.

Завод в Бхопале был построен по образу и подобию американского завода Union Carbide в Виргинии. И только Индия не США. И владельцы относились к предприятию соответственно, пытаясь извлечь максимум и игнорируя риски. В развивающейся стране вести себя так было проще.

Фабрику построили всего в 2 км от центра города, хотя даже тогдашние нормы требовали размещать опасные производства на окраине, чтобы ветер забирал возможные выбросы от жилых районов. Но гораздо страшнее было решение сохранять огромные объемы смертельно опасного МИЦ. Когда завод проектировали, его управляющий, аргентинец Эдуард Муньос , предлагал использовать лишь небольшие емкости, как это делали в Японии или позже начали делать в США. Вещество можно было не хранить на заводе совсем, и первые годы так и делали: его снабжали в небольших объемах и сразу пускали в производство. Но потом из соображений выгоды решили делать сами. Опять же можно было вообще не хранить опасный МИЦ: технология позволяла синтезировать его и в том же цикле делать из него «Севин». Но американское руководство настояло на строительстве огромного хранилища.

В начале 1980-х годов мечты о сверхприбылях развеялись. После нескольких неурожайных лет индийские фермеры не могли позволить себе американские пестициды. Завод работал в убыток, и корпорация начала готовить его к продаже. А пока экономить на всем. Сократили персонал — с тысячи до 642 человек. Опытных инженеров заменили неквалифицированными рабочими, часто даже не понимавшими английского языка инструкций. Текучесть в опасном цехе МИЦ достигала 80%. Новички получали минимальный инструктаж. Многие даже не знали, насколько опасен метилизоцианат, — думали, что он может только раздражать глаза.

За три года перед катастрофой произошли пять серьезных инцидентов с утечкой, в частности, МИЦ и фосгена. Один рабочий погиб, десятки пострадали. Профсоюзы с 1976 года били тревогу. В 1982 году городом развесили плакаты: «Осторожно — смертельные аварии! Жизнь тысяч в опасности!

«Потенциальная опасность выброса токсичных веществ… Недостатки в обслуживании предохранительных клапанов… Проблемы из-за высокой текучести персонала…» — писали американские инспекторы в отчете после проверки завода в мае 1982 года. Но руководство UC США ограничилось формальными рекомендациями. За два с половиной года до катастрофы никто не приезжал проверять, исправлены ли нарушения. Тратить деньги на ремонт и замену оборудования на убыточном заводе никто не хотел.

В результате произошло то, что произошло: не понимая технологии и не зная об опасностях, работники пустили воду по ржавым трубам с неисправными предохранительными клапанами, а когда в резервуаре с МИЦ началась реакция, не придавали значения показаниям датчиков.

Предприятие имело четыре основных системы безопасности для предотвращения и нейтрализации возможного выброса метилизоцианата. Каждая из них могла спасти тысячи жизней. Но до декабря 1984 г. три из них не работали, четвертая была неэффективна.

Холодильная установка поддерживала температуру в резервуарах с МИЦ ниже точки кипения — это предотвращало испарение и снижало риск неконтролируемых реакций. В июне 1984 года ее отключили для экономии, фреон был слит.

Скруббер (газопромыватель) должен был нейтрализовать любые утечки токсичного газа раствором каустической соды. Но его отключили в октябре, считая ненужным, поскольку завод в тот период только хранил МИЦ, но не производил его. К тому же сломался датчик подачи щелочи, и никто не мог проверить, работает ли система вообще. Впрочем, скруббер бы не спас город: он мог нейтрализовать 1,5 кг газа в минуту при давлении не выше 1 атмосферы. В ночь крушения газ шел потоком 200-400 кг в минуту при давлении около 12 атмосфер и температуре свыше 200 °C.

Третьей системой была факельная башня для сжигания газов. Ее тоже отключили в октябре, чтобы заменить трубу, которая к ней вела. Но до декабря трубу так и не установили, и при утечке газ пошел прямиком в небо. Но даже если бы башня работала, при попытке сжечь такой мощный поток газа высок риск взрыва, который бы разрушил трубопроводы и выпустил еще больше МИЦ.

Последним рубежом защиты был водяной занавес – распылители для «взбивания» газового облака. В ту ночь рабочие включили их, несмотря на ржавые вентили. Но напор оказался слишком слабым — струи не получали уровня утечки. Еще в 1982 году американские инспекторы рекомендовали установить более мощную систему, но этого не сделали.

Union Carbide пыталась списать аварию на саботаж. Но все независимые от компании расследования показали: виной была системная экономия безопасности, умноженная на преступную халатность. На заводе не было даже плана по защите населения.

Как отмечается в отчете по итогам расследования международных профсоюзов, Бхопальскую катастрофу можно было предотвратить. Но для этого нужно было думать о людях больше, чем о прибыли.

Самая большая в истории

Масштаб трагедии на месте был ясен сразу, но регистрация фактов смерти в суматохе почти не велась.

В первые недели после аварии два десятка госпиталей приняли 170 тыс. человек. пациентов с симптомами отравления газом, в том числе 10,7 тыс. с серьезными травмами.

Первые официальные данные о количестве жертв появились в январе: власти Индии сообщили о более 1400 погибших. К 1991 году цифру скорректировали до 3800 умерших и 11 000 человек, получивших инвалидность. Именно эти цифры признает Union Carbide.

Но муниципальные работники, собственноручно грузившие тела на грузовики для захоронения в братских могилах, говорят не менее чем о 15 000 погибших. Активисты, подсчитавшие количество проданных в городе похоронных саванов, утверждают: только за первую неделю умерли около 8000 человек.

Индийский совет медицинских исследований оценивает количество погибших в ту ночь в 8-10 тыс. человек, а к 1994 году от последствий отравления скончались уже более 25 000 человек. Amnesty International называет цифру 22 000 погибших.

Точное количество погибших в Бхопальской катастрофе неизвестно и никогда не сможет быть подсчитано. Но в одном все источники сходятся: это смертоносная промышленная катастрофа в истории человечества.

Однако какой смысл в точном подсчете погибших, если люди продолжают умирать до сих пор?

Удар на поколение вперед

«Повезло тем, кто умер в ту ночь. Несчастные — это выжившие», — говорит Рашида Би, потерявшая пятерых родственников, умерших от рака после отравления газом. Ее слова звучат страшно, но правдиво: катастрофа в Бхопале не закончилась утром 3 декабря 1984 года. Она продолжается до сих пор.

Сегодня, через 40 лет, по разным оценкам, около 120-150 тысяч жителей Бхопала по-прежнему страдают от последствий отравления. У выживших — слепота, тяжелые заболевания легких, нервной системы, опорно-двигательного аппарата. Частота рака у них в 10 раз выше средней.

Но самое ужасное это влияние на репродуктивную функцию и повреждение ДНК, которые проявляются при рождении детей даже через десятилетия.

Согласно исследованию за 1987 год, в первые месяцы после трагедии у 43% беременных женщин, живших в 1 км от завода, произошли выкидыши. Из родившихся детей 14% умерли в первый месяц жизни — в пять раз больше обычного. Исследование 2016 показало: у женщин, переживших катастрофу, и даже у их дочерей риск рождения детей с врожденными аномалиями в 7 раз выше обычного.

Среди новорожденных встречаются тяжелые дефекты: расщепление неба, деформация черепа, аномалии конечностей и половых органов. Есть случаи рождения с одним глазом посреди лба. Есть и другие: девочка с ногой в пять раз больше другой, младенцы с пальцами, растущие прямо с плеч, с черепом, раздутым до огромных размеров. У многих младенцев диагностируют синдром Дауна.

А еще – агрессивные формы рака у маленьких детей. В 2001 репортер описывал увиденные в онкологической больнице Бхопала фотографии пациентов с ретинобластиномой — злокачественной опухолью сетчатки глаза. Она ужасно деформировала половину лица, превращая его в подобие маски — распухший, обезображенный глаз, обрамленный воспаленной тканью. Ни одному из этих детей не было еще шести. На некоторых снимках особенно страшно выглядел контраст: одна половина лица оставалась детской, неприкосновенной, а вторая была изуродована болезнью. На одной из фотографий несколькомесячный младенец был скрыт за двумя такими опухолями.

Эффект от катастрофы был настолько велик, что отразился на жизни сотен тысяч человек. В исследовании 2022 года американские ученые проанализировали разную общеиндийскую статистику за 1985 год и обнаружили много отклонений от обычной картины. В том году у беременных гораздо чаще случались выкидыши, причем в основном речь шла о мальчиках (соотносится с прежними исследованиями о том, что мальчики в утробе более уязвимы перед любыми вредными внешними воздействиями).

В когорте мальчиков, кто все же родился в том году, были статистические отличия во взрослом возрасте по сравнению с годом старше или младше: худшее здоровье, частые рак и инвалидность, как результат — в среднем на два года меньшая продолжительность обучения, низкая занятость . Также выяснилось, что отрицательные эффекты аварии не ограничиваются радиусом 5 км от завода (обычно на этой территории сосредотачивались все исследования и цифры), а заметны в радиусе 100 км.

Токсическое тупик

Но не только газовое облако в ту ночь отравило жизнь десятков тысяч бхопальцев.

Все 15 лет до катастрофы Union Carbide сбрасывала токсичные отходы в открытые пруды прямо на территории завода. Тысячи тонн пестицидов, растворителей и химических катализаторов впитались в почву. Муссонные дожди размывали ядовитые пруды, и токсины проникли в грунтовые воды. Уже в 1980 году были сообщения о гибели скота, пьющего из местных водоемов.

А после трагедии завод просто забросили. Тонны опасных химикатов остались разбросанными по территории, рядом остались высыхать пруды-испарители с жидкими отходами. Union Carbide провела в 1989 году секретный анализ почвы и воды. Результаты были ужасающими: вода была настолько токсична, что мгновенно убивала испытуемых рыб. Многие пробы были взяты прямо у заводской стены — а с другой стороны люди брали воду из колодцев. Компания скрыла эти данные. Жителей никак не предупредили о том, что вся местность отравлена ​​и опасна.

Через десять лет, в 1999 году, исследование Greenpeace обнаружило в почве и воде вокруг завода тяжелые металлы, хлорорганические соединения, пестициды — накапливающиеся в организме высокотоксичные вещества. с заводом. Загрязнение распространилось гораздо дальше, чем считалось ранее, его следы находят. в радиусе 3,5 км от завода.

Несмотря на решение Верховного суда Индии 2004 года об обеспечении населения чистой водой, люди до сих пор вынуждены пить отравленную, поскольку иногда привозимых водовозов не хватает. Переехать местным жителям некуда: они слишком бедны. На высохших токсических прудах, где в земле до сих пор находят ртуть и другие яды, их дети играют в крикет.

За сорок лет никто так и не взял серьезно за очищение территории. Union Carbide проводила лишь символические попытки очищения — и те прекратились в 1994 году, когда компания продала свою индийскую дочь. В 1998 г. штат Мадхья-Прадеш забрал территорию завода в собственность, пообещав заняться ее реабилитацией. Но дальше обещаний дело не пошло.

Два года «тюрьмы» через четверть века

Через четыре дня после катастрофы, 7 декабря 1984 года, глава Union Carbide Уоррен Андерсен прилетел из США в Бхопал. Он вышел из самолета с противогазом в руке, как турист с фотоаппаратом. У трапа его арестовали.

«Он не проявил никакого раскаяния или сострадания. Только холодное любопытство. Спрашивал о направлении ветра, хотел осмотреть завод — словно изучал масштаб разрушений», — вспоминал позже глава городской администрации Моти Сингх .

Андерсен был помещен под арест в пансионате компании, и он начал совершать звонки. Уже через несколько часов пришел приказ от руководства штата: немедленно уволить бизнесмена и посадить на правительственный самолет в Дели. Оттуда он улетел в Штаты и никогда не вернулся в Индию, игнорируя все попытки индийского правосудия привлечь его к ответственности. США отказались его выдавать. Андерсен умер в 2014 году в возрасте 92 лет, так и не предстал перед судом.

В 1989 году Union Carbide заключила соглашение с правительством Индии. Как позже выяснилось, не обошлось без влияния Генри Киссинджера — бывший госсекретарь США, а теперь советник корпорации нажал из-за индийских промышленников на премьер-министра Раджива Ганди . С жертвами никто не совещался, более того - правительство Индии объявило себя единственным их представителем в судах по катастрофе как в стране, так и за рубежом, и люди не смогли подать персональные иски в суд США. В рамках сделки в обмен на снятие претензий компания согласилась выплатить 470 млн долларов – в среднем 500 долларов на пострадавшего.

Для сравнения: бывшим своим рабочим в США, пострадавшим от оказавшегося токсичным производства асбеста, та же Union Carbide платила по суду сотни тысяч и миллионы долларов.

В уголовный суд попали только восемь индийских менеджеров завода. В 2010 году им вынесли приговор (одному посмертно) — по два года тюрьмы за смерть по неосторожности. Всех сразу же выпустили под залог. Некоторые даже после суда продолжали утверждать, что виной крушения был саботаж.

В 2001 году Union Carbide была поглощена химическим гигантом Dow Chemical за 11,6 млрд долларов – это в 25 раз больше суммы компенсации жертвам Бхопала. Новый владелец с тех пор вел себя так, будто купил активы, но не обязательство UC. Никаких дополнительных выплат, никакой очистки территории.

Закончится ли?

Активисты из выживших и сегодня ездят по миру, рассказывают о своей трагедии, подают жалобы в суды, ВОЗ, ООН, организуют демонстрации, сидячие забастовки, голодовку и марши, пытаясь добиться справедливости.

«Катастрофа продолжает убивать и делать инвалидами новые поколения, а виновные в этом продолжают наслаждаться счастливой и богатой жизнью. Корпорации, устроившие геноцид в Бхопале, продолжают вести бизнес как всегда», — сказала одна из активисток во время выступления в Школе общественного здравоохранения Гарварда в сентябре 2024 года.

Вместе с ней выступали две женщины, которые были маленькими детьми в момент аварии: Фархат Джахан и Бати Бай Раяк. Мать тогда схватила пятимесячную Джахан на руки, отец еще двоих детей, они выбежали из дома, потеряв друг друга по дороге. Джахан с мамой провели ночь в парке. Вся семья выжила. Но у матери — фиброз легких, у обеих сестер, которым было тогда два года, ХПН, одна постоянно ходит на диализ, другая умерла в 24 года от этой же болезни, оставив двух дочерей, одна из которых родилась с серьезными дефектами.

Раяк на день аварии было четыре года.Ее семья не начала убегать, а всю ночь пряталась дома на полу, накрывшись мокрым одеялом: поступить так в случае аварии с химикатами им когда-то посоветовал дядя, работавший на заводе Union Carbide. пострадали, родители не могли работать, и в восьмом классе ей пришлось покинуть школу, чтобы зарабатывать деньги. Ее старший брат после аварии стал плохо видеть и погиб в 15 лет от удара током во время ремонта какого-нибудь прибора.

Справедливость для них так и не победила, как и для десятков тысяч других. Большинство до сих пор не признано пострадавшими, медиа продолжают очередно тиражировать цифру у 3800 погибших. Ни один ребенок, родившийся после трагедии с врожденными дефектами, тем более не получил компенсации. За вторую экологическую катастрофу, растянувшуюся на десятилетие, ответственность не признал никто. Огромная территория среди Бхопала вряд ли будет очищена: это потребует миллиардов долларов, да и вывозить токсичные отходы, по сути, некуда.

Конечно, эта трагедия стала уроком для предприятий в химической сфере, процессы стали более безопасными — но не более. Не прошло и полутора лет, как в другой части света произошла новая «рекордная» техногенная катастрофа — взорвался реактор в Чернобыле. Хотя причины были другими, оба случая родственна зловещей цепи: системные проблемы с безопасностью, игнорирование тревожных сигналов, попытки скрыть масштаб бедствия в первые часы. За просчеты и халатность руководства заплатили местные жители, рабочие, спасатели и их семьи. И в обоих случаях последствия отравляют жизнь людей десятилетиями.

Но если Чернобыль привел к радикальному пересмотру подходов к ядерной безопасности, то история Бхопала так и не научила мир главного — ставить человеческие жизни выше прибыли, имиджа и страха ответственности перед начальством.

Больше новостей читайте на GreenPost.